— Владыка, «разрыв евхаристического общения» — что стоит за этим понятием? Почему это произошло и к чему может привести?

— Я бы посоветовал всем нашим прихожанам очень внимательно прочитать заявление Священного Синода от 15 октября 2018 года, в котором не только говорится о решении разорвать евхаристическое общение с Константинопольским Патриархатом, но и очень аргументированно, спокойно разъясняется, почему это было сделано. Конечно, эта вынужденная мера — протест против чудовищного и беспрецедентного обращения Константинопольского Патриархата с церковными канонами. У Русской Православной Церкви нет других способов выразить свое категорическое несогласие с образом действий Константинополя. Вместе служить Божественную литургию и причащаться из одной Чаши можно только «едиными усты и единым сердцем». К сожалению, ни уста, ни сердце у нас сейчас с Константинопольским Патриархом не едины.

Понятие «разрыв евхаристического общения» предполагает, что наше духовенство не может сослужить вместе с духовенством Константинопольского Патриархата, а миряне не должны причащаться в храмах Константинопольского Патриархата.

Что касается того, к чему это может привести. Как уже неоднократно говорилось официальными лицами Московской Патриархии, в частности, Митрополитом Волоколамским Иларионом, в принципе действия Константинополя могут привести к большому и трагическому расколу в Православии, который может быть сравним с великим расколом 1054 года, разделившим Церковь на православную и католическую. Тогда Римская Церковь отпала от Вселенского Православия также из-за своих амбиций и претензий на юрисдикцию над территорией нынешней Болгарии. Это, конечно, очень опасно и очень плохо.

— В чем же причина таких амбиций?

— Прежде всего, хотелось бы сказать, что само понятие о Константинополе и его первенстве — это фантом, основанный на греческом национализме. Известное 28-е правило Халкидонского Собора, которое говорит о «преимуществах чести» Константинопольской Церкви, очень четко обосновывает причину этого: Константинополь — город царя и сената. Ни царя, ни сената вот уже 565 лет как не существует. Нет и Византийской империи, не говоря уж о Константинополе. Есть Стамбул — турецкий город, даже не столичный. Органы власти современной Турции расположены в Анкаре. То есть само существование Константинополя — это фантом, который все остальные Церкви из сострадания все это время поддерживали, что, как видно теперь, было совершенно неправильным. На мой взгляд, давным-давно пора было переформатировать всю систему взаимоотношений Православных Церквей. Некоторые недоброжелатели говорят, что Русская Церковь хочет стать на место Константинопольской. Нет! Просто пора отказаться от всех этих рудиментов ушедшей в прошлое Византийской империи.

Этот фантом на самом деле далеко не безобиден, потому что греческий национализм — явление непростое, хорошо известное в истории. К примеру, совсем недавно Патриарх Варфоломей заявил о том, что «наши братья славяне не могут терпеть первенство Вселенского Патриархата и нашей нации в Православии» (имеется в виду — греческой нации). Это, конечно, совершенно антихристианское высказывание, абсолютная ересь этнофилетизма, которой давно «больна» сама Стамбульская иерархия и в которой она постоянно обвиняет другие Поместные Церкви.

Что касается роли фанариотов в истории, уже в турецкое время это был настоящий бич для древних православных Патриархатов — Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского. Их независимость стала формальной, они фактически управлялись с Фанара. Что такое фанариоты, очень хорошо знают и в Болгарии, и особенно в Румынии.

Отношение Константинополя к Русской Церкви в ХХ веке можно прямо назвать хищническим. Он буквально отрывал части Русской Церкви, которые в результате распада Российской империи оказались в независимых государствах: Польскую, Финляндскую Церковь. Хорошо известна и показательна история с признанием Константинополем в 1924 году обновленческого раскола в Русской Православной Церкви, инспирированного богоборческой властью. Тогда Константинополь имел призрачную надежду не просто вмешаться в церковные события в России, но и, воспользовавшись смутой 1920-х годов, попытаться тем или иным образом подчинить себе Русскую Церковь.

К сожалению, отношение Константинопольского Патриархата и к нашей Церкви, и к другим Православным Церквам, особенно в ХХ веке, нельзя назвать братским. Это вовсе не «первенство в любви», говоря словами священномученика Киприана Карфагенского. И я думаю, нас ждут очень сложные времена, если этот вопрос не будет поставлен принципиально.

— Сегодня самый частый вопрос, который задают миряне священникам: можно ли теперь ездить в паломничества? Как себя там вести? Что можно и что нельзя?

— В паломничества ездить можно всегда. Хотя я все-таки сторонник того, что у нас в России множество своих великих святынь, совершенно удивительных мест, прославленных подвижничеством древних преподобных отцов и подвигом новомучеников. Дай Бог нам все это посетить у себя дома. Конечно, совершать паломничество за рубеж тоже может быть полезно. И я не думаю, что здесь возникает какая-то проблема в связи с последними событиями. Мы же ездим, скажем, в традиционно католические страны, где находятся мощи святых неразделенной Церкви: Италию, Испанию и другие. Что можно делать в таком паломничестве? Поклоняться святыням, молиться около них. Но участвовать в таинствах, причащаться там мирянам нельзя.

— Наверное, особенно болезненно воспринимается людьми невозможность участвовать в таинствах на Святой Горе Афон…

— Да, это проблема. Святая Гора действительно занимает значительное место в жизни Православной Церкви, все мы любим Афон и афонское монашество. Посещать Афон можно, особенно Русский Пантелеимонов монастырь, да и другие монастыри, просто надо воздерживаться от участия в таинствах.

— Даже в Русском монастыре?

— Дело в том, что весь Афон подчиняется Константинопольскому Патриархату, все клирики Афона находятся в его юрисдикции. Я не знаю, как долго это все продержится, потому что на самом деле Афон — диссидент в составе Константинопольского Патриархата. Значительная часть монашествующих критически настроена по отношению ко Вселенскому Патриарху, не разделяет его отношения к другим Церквам, его вовлеченность в политику и экуменическое движение. И далеко не все монахи на Святой Горе согласны с действиями Патриарха Константинопольского на Украине. Однако надо сказать, что иноки некоторых греческих монастырей его поддерживают и, как недавно было сказано в личном общении одному моему другу на Святой Горе, радуются тому, что «наконец-то русским дали пощечину». Таков настрой некоторых греков-националистов. Они могут быть неплохими людьми, искренними монахами, но при этом сохранять свой национализм и убеждение, что главная задача Святой Горы — сохранение Византии, по их мнению, на Афоне «никогда не умиравшей».

Так что мирянам надо проявить послушание своей Церкви. И надо молиться о том, чтобы эта проблема разрешилась как можно быстрее и по-христиански.

— А где еще, кроме Стамбула, находятся храмы Константинопольского Патриархата? Как их отличить?

— В Европе, в Америке, в Австралии — во многих местах, где существует достаточно обширная греческая диаспора. При этом, как правило, везде, где есть храмы Константинопольского Патриархата, есть и храмы Московского Патриархата или Русской Православной Церкви Заграницей, других православных Поместных Церквей.

Как их отличить? А просто, заходя, спрашивать, в чьей юрисдикции этот храм. Обычно это даже обозначено на внешних указателях.

— Нас спрашивают также: что будет, если допустил ошибку и, находясь в паломничестве, причастился в храме Константинопольского Патриархата?

— Если просто допустил ошибку, то ничего страшного, ведь мы не говорим о том, что в той или иной Церкви таинства не совершаются, не хулим их, не заявляем, что они безблагодатны. Это было бы грехом.

— Христиане стараются относиться ко всему происходящему в мире, и особенно в Церкви, как к некому уроку. Что здесь важно понять? Что зависит от нас, от мирян?

— Думаю, для мирян самое главное сейчас — сохранять послушание своей Церкви. И понимать: те действия Константинополя, которые мы видим сейчас, — настоящее беззаконие, которому мы пытаемся как-то противостоять.